Конвейер репрессий

В Новополоцкой колонии убрали все книги на беларусском языке

Бывший политзаключенный, который несколько месяцев находился в ИК-1, рассказал правозащитникам о ситуации с библиотекой в колонии.

— Сейчас из библиотеки изъяты все беларусские произведения: это началось где-то осенью 2023 года. Политическим нельзя читать Алексиевич, например. Убрали Купалу, Короткевича, Коласа, — отмечает собеседник.

По его словам, забрали книги и на иностранных языках — английском, польском, литовском и даже китайском.

— Ребята спрашивают: «А почему нельзя на китайском? Они же наши друзья». Им отвечают: «Сегодня друзья, завтра враги». Все книги только на русском языке», — рассказывает экс-политзаключенный.

Читайте еще

Конвейер репрессий. Задержана многодетная мать – директор «Столле» в Березовке. Минимум три десятка судов на неделе – по «народной статье»

Конвейер репрессий. Задержанная в Армении беларуска уже на свободе – ее не выдадут Минску. Сестра Марии Колесниковой: «Кормить язвенника баландой — это пытать его и медленно убивать»

Конвейер репрессий. Семену Добкину присудили 6,5 лет строгого режима. Работника Мозырского НПЗ, которого месяц назад показательно жестко задержали, поместили в СИЗО

Конвейер репрессий. Жителя Барановичей задержали за комментарии о милиционерах. Как заключенных наказывают за разговоры с Эдуардом Бабарико

Конвейер репрессий. Знаменитое стихотворение Янки Купалы признали «экстремистским». Четверых жителей Березы приговорили к колонии. Задержали девушку, вернувшуюся после нескольких лет жизни за рубежом

Конвейер репрессий. Сестра Марии Колесниковой: «Мы слышали, что она весит 45 кг». Активистку Елену Тоцкую будут судить за солидарность с политзаключенными

Избранное

Как корейцы разделились на север и юг. И кто им в этом помог

Як Лукашэнка вярнуў беларусам 7 лістапада – дзень рэвалюцыі, які «нельга палітызаваць»

«Беларусь погружается в самую противную форму диктатуры»

«Я вельмі моцна раззлавалася. І хадзіла на маршы супраць улады, цяжарная трэцім дзіцёнкам»

«Смертная казнь может использоваться как инструмент в политических целях, и это выводит репрессии на совершенно иной уровень»

Шевчук: «Я на этот договор пойти не могу, расписаться кровью не могу, я не Фауст»