Тихановская на «Эхе Москвы»: «Когда-то я надеялась на мудрость Кремля»

Главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, как и анонсировал, взял интервью у Светланы Тихановской. Гостью он представил слушателям, как лидера демократических сил Беларуси. Венедиктов выразил надежду, что они смогут побеседовать в Минске или Москве.

Тихановская заметила, что пока расценивает визит в Россию небезопасным. Предлагаем избранные моменты интервью.

О муже и детях

― У вас есть коммуникация каким-то образом с Сергеем, с вашим мужем?

― Мы коммуницируем только через адвоката и то это коммуникация поверхностная, потому что все, что я могу узнать от адвокатов, это состояние его здоровья, настроение и так далее. По делу судебному ничего не могу знать.

Тем более, недавно лишили лицензию адвоката Сергея Тихановского, и это уже общепринятая практика, к сожалению, в Беларуси. Такие факты все еще мне доступны — о здоровье. Я могу ему передать, как дела у нас, у деток. Очень такое поверхностное.

― Скажите, у вас ведь дети не очень взрослые, подростки, да? А что дети говорят дома о вашей политической жизни? «Мама, ты чем занимаешься?»

― Дети не спрашивают «Мама, чем ты занимаешься?» Дети спрашивают: «Мама, когда приедет папа?»

― Но они в безопасности.

― Они в безопасности, я надеюсь.

― Так как здоровье Сергея сейчас, что вы можете рассказать?

― У него сейчас так называемый судебный процесс уже достаточно долго. И в целом физическое здоровье неплохо. Смотря с чем сравнивать. У нас есть заключенные, которых и избивают и содержат в нечеловеческих условиях в тюрьмах. В этом отношении он, в принципе, нормально. Но теряется здоровье, теряются моральные силы. Только укрепляется вера в то, что он все делает правильно. Он себя защищает, хотя он ни в чем не виноват. Но вот такая у нас судебная система.

«Мы недооценили неадекватность власти»

— Оценивая события ретроспективно, что нужно было сделать по-другому? (вопрос от читателя)

― Ну, наверное, по-другому ничего нельзя было сделать. Мы делали, не хочу говорить слово «революция», но так и есть, исходя из текущих событий. И, возможно, что мы недооценили в тот момент — это неадекватность власти.

Я честное слово думала, была уверена, что так называемая власть увидит сотни тысяч людей на улицах и поймет, что пора уже вести диалог с белорусами, не принимать решение где-то там наверху, не удерживать власть силой, а увидеть волю народ. Просто принимать решения для людей, а не для одного человека.

― То есть вы недооценили уровень насилия?

― Да.

― Или готовности к насилию, это по-разному можно.

― На тот момент мы недооценили уровень насилия. Потом, вот сейчас киберпартизаны предлагают информацию с телефонных переговоров между силовиками.

И мы видим, что уже до начала протестных движений в Беларуси уже строили концлагеря, были готовы стрелять и избивать людей. Поэтому с той стороны, со стороны режима была повышенная готовность все это загнать опять в кухню.

О политических амбициях и транзите власти

— Представим, что через полгода в Беларуси новые выборы, и у вас есть возможность принять в них участие. Вы будете баллотироваться? (вопрос от читателя)

― Я не планирую баллотироваться на выборах прежде всего потому, что у меня нет политических амбиций. И еще немаловажный факт: я обещала белорусам, что я не собираюсь быть президентом Беларуси. У нас есть много достойный людей, которые могут взять на себя руководство страны. Поэтому мой ответ: нет.

― Очень конкретно. А как вы видите транзит? Я имею в виду переход власти. Вот есть Лукашенко, который сидит в президентом дворце, который окружают верные ему силовики, которые пользуются поддержкой части населения, не будем играть цифрами, вы сами говорите, мы это тоже знаем. И есть вы, демократические силы Беларуси, которые тоже пользуются поддержкой части населения, у которых нет силовиков, во всяком случае. Как может произойти транзит? И есть Россия.

Есть мы в виде страшного медведя, который так ворочается, что может все горшки перебить.

― То, как мы себе рисуем эту картинку — это под давлением внутренним, внешним в Беларуси те, кто находятся сейчас у власти, понимают, что политика одного человека, она ведет в пропасть. И в режиме уже идут процессы недовольства политикой Лукашенко.

И это давление приведет к тому, что будут неизбежные переговоры между властью, удерживающуюся с помощью насилия и белорусами, демократическими силами. У нас создан координационный совет, представители которого могут участвовать в этих переговорах.

Во время этих переговорах мы обсуждаем, как происходит транзит власти, кто становится у руля на транзитный период. Каким образом будет организовано управление государством после новых выборов.

 Это будет президентская либо парламентско-президентская республика. То есть это договариваются заранее, потом мирно в сжатые сроки этот транзитный период.

Самая основная задача — это сохранить стабильность, как бы это слово уже не вызывало оскомину. И после новых выборов вступает в должность новый президент. И дальше какие-то, может быть, изменения в парламенте и так далее. И самая главная задача — это остановить насилие.

И я забыла сказать, что основным условием для переговоров — это остановка насилия, и политзаключенные выходят на свободу.

― Я тут должен, наверное, всплеснуть руками и сказать: «Переговоры с Лукашенко!?»

― Переговоры с ключевыми фигурами власти.

― Светлана Георгиевна, мы понимаем, что на сегодняшний день Лукашенко, возможно, его семья контролируют власть в Беларуси. С кем переговоры тогда, если не с ним? Вы понимаете мой вопрос. Вы описываете теоретическую картину, а я практически беру Александра Григорьевича и ставлю его за этот стол. Как вы обойдете это?

― Если так случится, что он будет образно за столом переговоров, то придется переговариваться. Но существуют площадки для переговоров, как ПАСЕ, например. На этой площадке могут быть представители режима, демократических сил и вестись переговоры. Возможно, картинка идеализирована, но я считаю, что в XXI веке это самый действенный и мирный способ сменить власть в диктаторской стране.

О роли Кремля

― Я когда-то назвала вашего президента мудрым. И на самом деле на тот момент я надеялась на мудрость Кремля, что они увидят, что в Беларуси ситуация не изменится, как она изменялась 10 лет назад, когда протесты задушили, когда выкупили политзаключенных, и все пошло, как и было; что в этот раз ситуация другая.

И бывший президент Беларуси, он уже не станет легитимными президентом для белорусов. И иметь такого партнера для России крайне невыгодно. Абсолютно непрозрачного.

Раньше как Лукашенко играл между Западом и Востоком сейчас невозможно, потому что западные страны против насилия, против беззакония выступают. То есть Беларусь стала регионом постоянного конфликта, скажем так.

Нам хотелось бы, чтобы Кремль сыграл свою роль конструктивную в урегулировании конфликта в Беларуси. Мы же хотим продолжать отношения с Россией, мы никуда от вас не денемся, так же, как и вы от нас, и нам нужно будет работать и в промышленности и другие отношения иметь дальше.

Но с нелегитимным президентом, где каждое его решение не имеет никакой юридической силы, это просто невозможно.

Поэтому чтобы сохранить нормальные отношения с Беларусью, что выгодно и вам, и нам, нужно принять волю белорусского народа.

― В Кремле считают, если я правильно понимаю людей, с которыми я разговариваю, что воля белорусского народа ярко выражено в том, что Александр Лукашенко легитимный президент. И вот Кремль такой, какой он есть. Он сейчас такой. Вы разочарованы позицией Путина — Кремля?

― Я была расстроена вначале, когда очень явно была поддержка Лукашенко, экономическая поддержка, прежде всего. Но сейчас мы внутренне приняли позицию. И это не влияет на белорусов. Они все равно продолжают идти дальше и понимают, что наша задача — это новые выборы.

Кремль принял такую позицию, хорошо. Другие страны приняли другую позицию. Кто-то поддерживает режим. Но наша задача — двигаться вперед.