Шрайбман: «Это показывает, что жизнь под асфальтом есть»

— В Беларуси существует много инициатив, которые занимаются не политизированными вопросами, — говорит Артем Шрайбман в интервью Свабода Premium. — И все они стремятся не показывать свою деятельность публично, чтобы ее видели только те, кому она нужна.

Поэтому я не вижу качественно новых перемен в гражданском ландшафте беларусского общества. И, наверное, это хорошо, потому что их, возможно, не видят и спецслужбы.

При этом аналитик отмечает, что в последнее время среди беларусов оживает жанр петиционных обращений к власти:

— TikTok, можно сказать, новый феномен, потому что сейчас это, наверное, самая популярная сеть в Беларуси. Люди записывают видео в формате: «Александр Григорьевич, решите наш вопрос».

Для демсил это плохая новость в том смысле, что разговоры о легитимности и нелегитимности оказываются второстепенными, когда речь идет о решении насущных вопросов.

То, что мы не видели это в 2022 году, но видим в конце 2023-го и сейчас, показывает понимание у общества, что проблемы решать надо, они так или иначе зависят от власти и иногда выход в публичное пространство, если не нарушать новых красных линий, не катастрофичен. Это показывает, что жизнь под асфальтом есть. Я уверен, что ее там намного больше, чем мы из заграницы видим.

Будет ли власть это терпеть или, наоборот, наказывать за такие вещи, как недавно разгромили чат по общественному транспорту в Гомеле (власти признали чат «Общественный транспорт Гомеля» — «экстремистским») — открытый вопрос.

Шрайбман также ответил на вопрос, может ли режим «перестараться» в закручивании гаек и расширении репрессий, и уничтожить сам себя:

— Есть процессы самопоедания, которые могут повлиять на рассуждения Лукашенко о том, что нужно и не нужно делать дальше.

Если условный ГУПОПиК будет выходить за рамки дозволенного, например, арестовывая слишком много ябатек (а это происходило в конце прошлого года), то по модели конца большого террора возможна ситуация, в которой бы номенклатура родила из себя сигнал наверх, что пора это все прекращать, мы устали от безразборных репрессий.

Это могло бы привести не то чтобы к коллапсу режима, но серьезной калибровке внутренней политики.

Может ли механизм самопожирания выразиться через то, что общество не выдержит? Вряд ли, думает аналитик.

— Не думаю, что общество именно так реагирует на ситуацию экстремального давления, когда горизонтальная связь объединения людей практически невозможна. Есть и другие стратегии выхода: не на площадь, а отъезд из страны.

Поэтому в этом смысле я пессимист: не думаю, что есть какое-то дно ужесточения гаек, после которого происходит восстание из-за чрезвычайной жестокости.

При этом, считает он, возможен тихий сигнал аппарата:

— Не только по репрессивной линии, но и по все более заметной идеологической — расхождение в аппарате на «русскомирцев» и «суверенистов». Тех, кто считает, что хорошо иметь свой суверенный рейх и тех, кто считает, что в этом нет никакой ценности — лучше и проще было бы нам объединиться.

И по мере все более громкого звучания вторых людей, мы видим некое, в том числе публичное, возмущение людей вроде Марзалюка, войны пропагандистов на эту тему. По этой оси могут быть сигналы, что пора как-то менять курс.

Но я не уверен, что эти сигналы приводят к смерти организма. У Лукашенко все-таки есть механизмы решения этих проблем. А вот если такие проблемы наложатся на внешний кризис, например, отношения с Россией, это будет совсем другая ситуация.