Рыковцева: Сунгоркин сказал «а». Вопрос, захочет ли он официально сказать «б»

Геннадий Можейко

— Главный редактор «Комсомольской правды» сказал «а», — пишет Елена Рыковцева. — Он объяснил в интервью RTVI, как корреспондент «КП в Беларуси» Геннадий Можейко, который пытался спастись в РФ от гнева белорусского КГБ, снова оказался в Минске, в следственном изоляторе, где ему уже две недели ни с кем не разрешают общаться, он лишь однажды говорил с адвокатами, и то в присутствии следователя.

Сунгоркин рассказал, кто обрек его на застенки и фактическую пытку. Корреспондента его суперпопулярной и лояльной государству газеты. Это были российские спецслужбы.

Вот как выглядели события в изложении главреда КП. Можейко публикует заметку с «криминальным» с точки зрения белорусского КГБ, но абсолютно допустимым с точки зрения Сунгоркина и любого здравомыслящего человека заголовком.

Выпускающий редактор почти мгновенно заголовок меняет. Он хорошо знает правила местной игры. Но это никого не спасает. Уже через 6 минут спецслужбы Беларуси блокируют сайт Комсомолки. Можейко понимает, что дело принимает плохой оборот. Он берет билет на ближайший рейс из Москвы на Варшаву. Добирается до Москвы. Едет в гостиницу. Помощи у редакции не просит, потому что надеется быстро уехать в Польшу.

В московском аэропорту у стойки регистрации к нему подходят двое неизвестных, сообщают, что он объявлен нежелательной персоной и требуют немедленно покинуть страну.

— С радостью! — говорит Геннадий. — Уже покидаю! — Э, нет. — говорят ему эти люди. — Вы должны отбыть туда же, откуда прибыли. И под белы рученьки сопровождают его в самолет, вылетающий в Минск.

Это и было «а», сказанное главредом «Комсомолки».

Интервьюер его спрашивает, как же это Можейко оказался нежелательным? — Да бог его знает, — разводит руками редактор КП. — Это тёмный лес, как они составляются, эти списки.

Но это не вполне так. Кое-что про эти списки известно. Например, то, что должна элементарно существовать бумажка. Выданная МВД или ФСБ. Такому-то и такому-то запрещен въезд в страну.

Для появления такой бумажки нужно время. Нужна какая-никакая, а процедура. Нужна история. Как правило это история отношений иностранца с властями России, история доноса, история мести, неважно.

У Геннадия Можейко никакой истории не было. И никаким нежелательным он в ней просто не мог быть. И за те часы, которые он пробыл на территории РФ, ну никак не успели бы здесь слепить ему дело (о чем? о скандальном заголовке в белорусском издании?) и оформить соответствующее решение.

А просто по всей видимости была просьба-звонок друзей-коллег из белорусского КГБ, которая уже в форме приказа была передана в силовые структуры московского аэропорта. И конечно исполнена.

И все это не то что к закону не имеет отношения, это не имеет отношения даже к попытке создать его видимость.

И в теории газета эти вопросы — насчет того, действительно ли у Можейко на момент 30 сентября был статус «нежелательного в РФ», и не была ли насильственная высылка в Минск чем-то сродни тому, что в юридической практике называется «похищением», — вполне может поставить.

Вопрос, захочет ли она официально сказать это «б».