Кризисный психолог: «У беларусов есть свойство – брать на себя вину за то, чего мы не делали»

– Елена, то, что все относительно, сегодня хорошо видно на примере Беларуси, Украины и Израиля. На первый план выходят гнев и агрессия, как нередко у украинцев по отношению к беларусам, даже тем, которые поддерживают Украину, сами пострадали от репрессий. Как вести себя в подобных ситуациях?

– Украинцев легко понять и объяснить это состояние. Гнев – одна из базовых эмоций в кризисе в ответ на действие насильника, на действие угрозы. Надо понимать, что эта эмоция требует выплеска. Но, когда бомбят эмоции, логика подтормаживает.

Многие спрашивают, как на это реагировать. Включать логику и отделять: насколько это относится ко мне? Насколько это моя ответственность? Насколько я конкретно в этом виноват?

Некоторые гордятся, что умеют управлять эмоциями, в том числе гневом. Это обычно означает, что гнев вытесняют внутрь себя, где он застревает. Это как чувство голода, когда вы запретили себе есть «после восьми». Но голод ведь от этого не пропадает.

«Это очень опасный вызов с точки зрения психического здоровья»

– ... и некоторые начинают винить себя.

– К сожалению, у беларусов есть свойство брать на себя вину за то, чего мы не делали. За политзаключенных – я виноват, насильственные действия власти – я виноват. Массовый стокгольмский синдром. Очень опасный вызов с точки зрения психического здоровья, особенно, если он поддерживается медийным сообществом. Это невротический фактор.

Если к женщине применяют насилие, нередко она тоже считает, что виновата сама: заговорила, пошла, не так оделась, не то сказала. У меня один вопрос: «Вы хотели, чтобы вас насиловали?» Если нет, то кто за это в ответе? За любое насилие ответственность только на насильнике.

Когда человек выходит из патологического паттерна «жертва-насильник», он начинает включать логику и думать: «Что я могу сделать в этой ситуации?» Режим – это не мы, диктатор – это не мы. Это важно.

Второй момент – обесценивание: мы что-то не то сделали, не так, не доделали.

Когда я слышу «мы проиграли» – на самом деле все относительно, как и в мире в целом – вспоминаю про диктаторский режим в Польше сорок лет назад, когда огромное число поляков выехало в другие страны. Они сохранили национальную идентичность, создали бизнесы, спустя годы, вернувшись в Польшу, наладили контакты со странами, в которых жили долгое время. Эти поляки проиграли?

«Нельзя отрицать одного: появилась точка отсчета»

– Многие беларусы до сих пор не могут отделаться от мысли о проигрыше, что все было зря.

– Беларусское общество не было готово к насильственному сценарию, люди выходили мирно и действовали в формате закона. Да, были наивные представления, что диктаторский режим сам уйдет, когда увидит на улицах сотни тысяч граждан. К сожалению, в истории нет примеров, когда диктатура уходила по собственной воле.

При этом нельзя отрицать одного: появилась точка отсчета. «Как жить?» – спрашивают меня постоянно. Знаменитый психолог Франкл, прошедший Освенцим, писал, что в самые темные времена выжили те, кто находил для себя цель и каждый день потихонечку шел к этой цели.

Кризис – это всегда два выхода: яма или посткризисный рост. Любой кризис в первую очередь обращает человека к самому себе. Да, я сделал выбор и принял этот вызов. Что я могу сделать в этой ситуации прежде всего для себя?

Есть шанс стать более адаптивным, выучить язык страны, в которую переехал, начать что-то делать по-другому, повысить свою эффективность. В любом случае начинать надо только с самого себя.

«До последнего думала, что за мной не придут»

– Когда вам, начиная с 2020-го, было страшнее всего?

– Когда в полседьмого утра сотрудники КГБ ломали железную дверь в мою квартиру. Было очень страшно, не боится в такой ситуации только дурачок.

До последнего иллюзорно думала, что не делала ничего плохого и за мной не придут. Я помогала людям, пережившим насилие. При этом не была госработником, трудилась в формате частной практики, платила налоги, законно работала.

Справиться с охватившим ужасом помогли специальные техники – дыхания, диссоциации, когда пытаешься взглянуть на себя и ситуацию со стороны.

Помогло и четкое понимание, что «там» друзей нет. Со мной прием «добрый полицейский» не работал.

В ситуации насилия психика обычно любую протянутую руку считывает, как правду и поддержку. Но это то же самое, как если бы кагэбэшник подсел к вам в кафе и начал задушевную беседу. Стали бы вы ему доверять?

«Там не дураки работают, они обучены!» – в обществе присутствовал такой эффект силы и всемогущества по отношению к КГБ. Нет, абсолютно нет. Там работают не профессора, не академики, не мастера психологии. Хитрые – да, но никакими сверхзнаниями они не обладают. Все довольно примитивно, брутально и шито белыми нитками.

– Даже после обыска и пятичасового допроса в КГБ вы не планировали уезжать и Беларуси. Как мотивировали себя, когда поняли, что пора и быстро?

– Из КГБ меня отпустили со словами «Пока идите». Даже после допроса теплилась иллюзия – вдруг больше не тронут, я же все им объяснила...

Через две недели по телевизору пропагандисты показали мое фото из паспорта, представив одним из литовских кукловодов, у которых «по пять банковских карт». В Литве к тому моменту я не была ни разу.

Я морально готова была оказаться в тюрьме, но не была готова к тому, что начнут манипулировать моим ребенком. Про такие случаи я знала, вплоть до того, что подросткам подкидывали наркотики, угрожали наркотическими статьями.

Такого я бы не выдержала. Поэтому в течение двух часов мы собрали вещи и уехали в Польшу.

«Ты готов стать соучастником режима? Тогда возвращайся»

– Многие уехавшие из страны хотят домой, некоторые на свой страх и риск возвращаются, не выдерживая: «Иначе сойду с ума».

– Мне тоже снился дом – дача, квартира. И тоже было такое желание. Очень хочется вернуться в то время, когда было хорошо. Это иллюзия, свойство психики, желание попасть в безопасное место. Мозг помнит, что безопасно было дома.

Эффект эмиграции – постоянная опасность: чужие люди, язык, жилье. Но безопасно сейчас можно вернуться только в прошлое. Человек начинает как бы представлять, что прошлое – это настоящее. Не все до конца понимают, что Беларусь – уже не та, что было в прошлом. Есть конкретное здесь и сейчас: диктатура, насилие, беззаконие.

Назад в ту Беларусь до 2020-го года, когда тебе было безопасно, ты уже вернуться не сможешь, это лишь психологические искажения. Машину времени пока не изобрели.

Некоторые все равно идут на поводу иллюзий и возвращаются даже при конкретной угрозе внутри страны. Тут надо четко понимать, что ты для себя выбираешь. Если ты готов идти на сотрудничество, сдавать соратников, коллег, взять на себя эту функцию...

Дело в том, что так просто не отстанут. Значит выбор: или ты сохраняешь человеческое достоинство, свое «я» или же добровольно становишься соучастником режима.

Уверен, что при таком раскладе не сойдешь с ума там, куда так стремился?

– Некоторые даже считают, что «я лучше поеду домой, отсижу, зато буду жить потом спокойно, на Родине». Вы же тоже готовы были сесть в тюрьму, в это верили.

– Да, были такие мысли. За ними пришли рациональные: где я буду более эффективна? «Я готова пойти в тюрьму...»

«Для чего? Зачем?» – любимый вопрос психолога. Затем, что лучше в родной тюрьме, чем, например, в Польше не в тюрьме. Мол, здесь мне невыносимо, а в беларусской тюрьме мне будет выносимо.

Но беларусская тюрьма, с дополнительными ограничениями в отношении политзаключенных – это вряд ли то, что вы даже можете себе представить. Ты добровольно отдаешь себя в руки насильнику – такое проявление стокгольмского синдрома. Пусть он со мной делает что хочет, я даю ему такую возможность.

Я готов сидеть в тюрьме, готов, чтобы меня били, издевались, готов остаться без медпомощи, готов страдать... Для того, чтобы майор пупкин получил премию или даже квартиру в Минске?

И тут возвращаемся к понятию «свобода – ответственность». Настолько мне тяжело брать ответственность за свою жизнь, что лучше я отдам жизнь насильнику?

«Быть в роли путешественника – запустите мотор интереса»

– Какие самые кризисные временные моменты в эмиграции?

– Все зависит от адаптационных свойств человека. Кто-то быстро находит общий язык с соседями, легко знакомится. Кому-то сложнее. Но почти все могут столкнуться с феноменом, когда процессы психики не успевают за действительностью.

Она меняется очень быстро, а психике надо время, чтобы к ней подстроиться, привыкнуть. И человека, когда, казалось бы, все уже хорошо и привычно, накрывает: «Я такой неудачник! Слабый, глупый». Это нужно понимать и давать себе время. Кто-то адаптируется за полгода, другой – за три.

Нужно расширять кругозор, интересоваться историей, культурой страны, в которую попал. Находить интересное, общее, отличия – быть в роли путешественника. Запустите мотор интереса, он часто помогает в процессе адаптации.

– В моменты самобичевания, непонимания, как жить дальше, бывает, запускается агрессия на близкий круг – коллег, семью, друзей. Кто-то советует лупить «грушу».

– Довольно примитивный с профессиональной точки зрения совет. Подходит далеко не всем и не всем помогает. Человек, истощенный психологически, как правило, и физически чувствует себя истощенным. Заставлять себя лупить «грушу», когда истощен – так себе метод.

Мне нравится другой – перевод эмоционального в рациональное. Когнитивно-поведенческая психотерапия. Гнев, как защитная эмоция, имеет место быть. Нужно не искать самооправдания, не перекладывать ответственность, а признать и принять свою проблему.

«Я часто выражаю свой гнев на людях, которые этого не всегда заслуживают». Нормальная реакция на ненормальные обстоятельства. Когда я чувствую гнев? Что конкретно меня заставляет его испытывать? Чего я боюсь?

Как правило, мы выходим на то, что задели наше эго. Тогда еще вопрос: что случится самое страшное и ужасное, если твое эго действительно задето? Ты же взрослый здоровый человек, каким образом твое эго можно задеть? Нарисуйте самые страшные последствия этого.

Чего ты опасаешься? Перестанут уважать? Но ведь выливая свой гнев на другого, ты, скорее всего, лишь приблизишь итог, которого так боишься.

«Если мы привезем свои неврозы и ПТСР – что станет с новой Беларусью?»

– Какие конкретно действия вы советуете совершать человеку в кризисе, чтобы не свалиться в «яму»?

– Наш философ Игнат Абдиралович после революции 1917-го, после создания и изгнания БНР писал о том, что поможет беларусам не сломаться на этом этапе. Творческие суполки, которые они организуют вокруг выполнения конкретных задач. Вот и сегодня беларусы в изгнании открывают по всему миру всевозможные студии, кафе, салоны и так далее.

Одна моя клиентка сказала замечательную вещь. В Беларуси обязательно все поменяется, в жизни все меняется, любое явление конечно. И мы обязательно вернемся в Беларусь – дело времени. Но, что мы привезем туда? Свои травмы, ПТСР, неврозы? Или свою успешность?

Если мы привезем неврозы – а там и своих за столько лет наслоится – что станет с этой новой Беларусью? Возвращаться надо не больными, а здоровыми и успешными.

Поэтому хвалите себя за любые самые минимальные достижения. Важно не бояться, не стесняться хвалить себя. Проблема в том, что человек порой сам облекает свои страдания в форму непосильных и начинает в это верить.

– Откуда во многих вот эта обреченность в своих страданиях, привычное поведение жертвы? Чего стоит хотя бы: «Да куда ж я поеду? Кому я там нужен?»

– Это миф, который поддерживала нынешняя власть. Она делала все, чтобы отучить людей быть свободными и брать на себя ответственность. Плюс советское прошлое, когда много лет людям внушали, что от них ничего не зависит: «Слушайте нас и живите так, как мы хотим, как мы вам диктуем».

Привыкнув в такому положению вещей, не желая выходить из своей аскетичной зоны комфорта, люди сами передают ответственность (вместе со свободой) в руки власти. Если человек поверит в то, что может больше – он берет за это ответственность и начинает что-то делать. Соответственно, будет и результат. Кризис начинается с самого себя.

Беларусская нация много страдала, но всегда, как птица Феникс, возрождалась из пепла.