Комик Нарышкин: «Когда находишься в глубочайшей яме, юмор может спасти. Но он не оружие, он не расшатает режим»

Крылатую фразу «мир уцелел, потому что смеялся» приписывают Марку Твену. Но для беларусов, особенно в последние годы, она тоже актуальна — без самоиронии и умения подмечать забавные моменты выжить очень сложно. Но как смеяться и шутить в ситуации, когда вообще не до смеха? Востребован ли беларускоязычный стендап и есть ли запретные для беларусов темы?

— Не знаю, как сейчас обстоят у комиков в Беларуси. Что касается эмиграции — да, можно жить, но хотелось бы лучше, — говорит стендап-комик Дмитрий Нарышкин в интервью Свабоде Premium.

В среде профессиональных юмористов, отмечает он, сейчас пролегла довольно тонкая грань, кого считать беларусом: ведь одни высказались и вынуждены были уехать из страны, а другие промолчали на острые темы и, например, продолжают жить в России, а зарабатывать в Европе и заигрывать с публикой на национальные темы.

Особенности национального юмора

— Все начиналось из русскоязычной среды, но у каждого был свой путь. В Украине сейчас большое внимание к своему, комики выступают на украинском языке и стали суперзвездами, — плюс к тому делают огромные сборы, очень помогают ВСУ.

Российский путь — наверное, больше про большие деньги, все поджало телевидение, ТНТ, «Газпром медиа», это очень богатая штука, но там есть свои правила игры. Нельзя говорить ни про войну, ни про какие-то внутренние противоречия в обществе.

То есть, в России это такая отвлекающая ширма, которую натянули: у нас все хорошо, а война — это где-то там, в Белгороде прилетает, не обращайте внимания, веселимся, все хорошо.

При этом есть комики, которые пытаются в это ужасное время как-то попробовать сказать о происходящем — и это великое мастерство.

А беларуские комики сейчас разделены. Есть те, кто внутри, им очень тяжело. Есть те, кто в эмиграции, — считают ли они себя беларусами, каждый из них должен ответить сам. Но главная отличительная черта в том, что беларуский стендап — он нищий, как и все беларуское. Мы очень закомплексованы.

Я это называю «вывучаная замшэласць»: мол, а что это я буду выделяться? Потому что тем, кто пытается, наше общество <тюкает>: не лезь! Триста лет через нас ходят туда-обратно, с Востока на Запад и с Запада на Восток, и я не говорю, что мы плохие — просто у нас это в ДНК, чуть-чуть поджать голову.

Сам Дмитрий Нарышкин сейчас живет в Варшаве — и по его наблюдениям, польские шутки во многом схожи с беларускими, есть даже повторяющиеся один в один мемы, однако поляки более раскрепощены:

— Если ты неправильно говоришь по-польски, он не будет тебя тут же поправлять, как беларус, а как-то подколет. Мне нравится их чувство юмора. Но — у них и Лукашенко нету.

Любят ли беларусы шутить над собой? Да. У нас очень высокое чувство самоиронии, оно начало появляться, на мой взгляд, в 2017-2018, это такой пик развития в Беларуси всего — а в 2020 ставка повысилась еще больше.

Я считаю, что отчасти 2020 год продемонстрировал прекрасное беларуское чувство юмора: вспомните количество всевозможных прикольных плакатов, это было выражение своей позиции через шутки. Какое-то время мы использовали юмор как оружие — но и его запретили в Беларуси, и вот я уже два года в Варшаве.

Хотя в первую очередь, считает стендап-комик, юмор — не оружие в борьбе с диктатурой, а способ психологической самопомощи, чтобы «спасти отлетевшую кукушку», когда людей, вынужденных покинуть страну из-за репрессий и политического преследование, накрывает отчаяние и опускаются руки.

Когда ты находишься в глубочайшей яме, юмор может спасти. Помните, как в книге Виктора Франкла, человека, который прошел концлагерь — то, что он прошел это с юмором, дало ему возможность пережить происходящее. Но юмор — никак не оружие, мы не расшатаем режим с помощью шуток.

Есть ли запретные для комиков темы

О чем шутит сам Нарышкин? Например, в свой большой концерт 2024 года комик включил бит про «члена ЛДПР Олега Гайдукевича» (нынешний «кандитат в президенты» Беларуси отметился скандалом с дикпиком).

— Есть еще классный бит — я же из Беларуси, и я борюсь со своей гомофобией, так друзья отправили меня одного на варшавский прайд. Вообще, там много отражений переживаний взрослого мужика. Но и много мата.

Почему теперь в публичном пространстве его так много? На самом деле, мат всегда был, просто в советское время юмористам не позволялось его использовать на аудиторию, а так — он всегда был и есть в американском стендапе, британском, австралийском.

Есть русскоязычные комики, которые на выступлениях практически не матерятся. Я матерюсь — потому что считаю, что мат порой заменяет много эпитетов, он сильнее, короче и передает эмоциональный окрас. Я могу не матюгаться, но тогда зритель будет видеть, что я ненастоящий, весь вылизанный — а я хочу быть настоящим. Конечно, детям и беременным женщинам смотреть это нежелательно.

Вообще, я уже лет 15 в стендапе и считаю, что нет тем, на которые нельзя шутить. Хотя иногда внутренний редактор отбрасывает что-то, — сейчас много людей оскорбляются, чьи-то чувства задеваются вечно.

Например, я слежу, как проходит суд по делу изнасилованной и убитой в Варшаве беларуски: обвиняемый говорит, что ему что-то подмешали украинцы — и в комментариях пара дебилов пытается шутить на эту тему. А это рана очень больная, — и я считаю, что в этот момент, какая бы шикарная черная шутка ни была, ты не имеешь права на это, потому что люди проживают боль.

Если ты в обществе, интегрируешься в него, нужно думать о том, позволительно ли тебе так шутить — и иногда внутренний редактор говорит, что нет. Хотя комики американские, когда случилось 11 сентября, уже через пять минут шутили про это, очень по-черному и жестко. Но у них 200 лет свободы слова. Готово ли наше общество — вопрос. Не готово, наверное. Но про Тихановскую уже можно шутить.

Каких шуток не любят беларусы

— Не любят то, что их ранит. Я могу говорить за беларусов в эмиграции — их ранит то, что многие, скорее всего, не скоро смогут приехать домой. Ранит то, что я им говорю: мы все уже приедем в гости. Но не обманывайте себя, за два года, а некоторые за четыре — дети уже выучили языки, чешский, польский, немецкий.

Все еще любят шутки околополитические, про режим Лукашенко, но неплохо стали приветствовать и приколы про демократические силы. Вообще, есть вечные темы: деньги, отцы и дети, взросление (изменение тебя как личности), какие-то новшества — скажем, Chat GPT, просто взаимоотношения между людьми. Ну и в эмиграции всегда заходят шутки про разницу и непонятки в языках.

Но на тех, кто остался в Беларуси, у нас уже нет особого влияния, они во внутренней эмиграции. Что им делать? Когда я уезжал, давал только один совет своим друзьям: берегите себя и сохраните внутри человека. Ходят на концерты, в рестораны и так далее – да, ходят, но я бы не хотел судить людей. У них тоже «течет крыша».