Дорофеев: «Нынешнее государство больше не может терпеть думающих людей»

— Дело в том, что программе про выборы в 2010 году предшествовало много других программ, в частности посвященных атомной энергетике — строить в Беларуси атомную станцию или нет, охоте и рыбалке, где также были проблемы, — вспомнил Сергей Дорофеев в Обычном утре причины своего увольнения и выезда из страны. — Была не одна программа, посвященная свиному гриппу.

Это была такая тренировка ковида с большим количеством заболевших и жертв. Картина была страшная. Мне рассказывали патологоанатомы, что они вскрывали умерших и видели просто отсутствующие легкие, непонятную субстанцию. Ситуация была очень серьезная.

Я тогда пытался понять, почему страна оказалась не готова к такой эпидемии и в своих программах задавал много вопросов, и часто слышал один и тот же ответ: это беларусское чиновничье, абсолютно бездумное «зачем вы сеете панику».

Я всегда говорил: неужели вы сами не понимаете, что именно отсутствие информации и создает эту панику. Если бы мы вовремя рассказывали, что происходит, почему мы оказались в такой ситуации, как действовать врачам и пациентам, ничего подобного бы не было.

Ток-шоу 19 декабря 2010 года стало последней каплей. К этому все шло, и я прекрасно понимал, что когда-то это может произойти.

Это был прямой эфир, я не знал, что происходит на Площади. Когда привезли кассету и поставили видео, внешне это выглядело, как государственный переворот. Сама картинка. Когда я ее увидел, мне стало страшно, по-граждански, мы все думали, что с нами будет дальше.

Может быть, если бы Лидия Ермошина проявила тогда некоторую большую тонкость как государственный лидер, то и реакция аудитории была бы другой.

Как говорит Шендерович, если бы в голове у таких людей чаще появлялась адекватная ситуации мысль, это бы рождало определенные причинно-следственные дуги в их головах.

Если бы так было, возможно, и ситуация в Беларуси была бы иной. Безусловно, политики европейского уровня, умеющий говорить, умеющие молчать и умеющие нести ту идею, которую должны нести по долгу своей службы, так себя не ведут.

Журналист рассказал, что через несколько месяцев после этого эфира вынужден был покинуть страну, с тех пор бывал в Беларуси нечасто.  

— Я слышал недовольство и даже угрозы после разных программ. А после одного из выпусков (еще до декабря 2010 года) у меня были огромные проблемы, которые, хочу верить, остались в прошлом.

Программу закрыли, но я еще отвечал за утренний эфир и готовил новый сезон утренних программ. Хотел закончить, но меня вызвало руководство и сказало: «Пиши заявление».

Еще до этого кто-то из коллег обходил меня стороной из-за страха, в коридоре пытался сделать вид, что не видит меня.

А руководители телеканала иногда намеками, а иногда говорили в лицо прямым текстом: дескать, если мы тебя уволим, на следующий день тебя все забудут. Это тоже такое мышление, свойственное беларусской государственной системе.

Но я уехал в Киев, потом в другие страны и, как мне кажется, все-таки не пропал, смог жить и работать дальше, придумывать новые программы на разных телеканалах и даже получать награды. Я смог идти дальше в этой профессии.

В Беларуси последний раз был в 2018 году. Тогда мне пришлось задержаться на какое-то время, но мне ясно дали понять, что лучше не находиться в стране, — рассказал Дорофеев.  

Он с болью рассуждает о ситуации в нынешней Беларуси, а также в журналистике.

— Я преподавал в БГУ на факультете философии и социальных наук по специальности «Информация и коммуникация». Там были очень интересные ребята-студенты.

К сожалению, некоторые из моих студентов стали пропагандистами. И я себя отчасти корю, что, видимо, чего-то им не додал.

Мне больно смотреть на то, во что превратился весь беларусский FM. Почему именно сейчас появилась такая пропаганда? Есть спрос — есть предложение… Не хочу сказать, что уехали все умные, а остались все глупые. Вовсе нет.

Но будем говорить прямо: уехали все-таки в большинстве своем профессионалы. Уехали люди, которые развивали свои сферы. Это касается и медицины, и культуры, и спорта, и промышленности. А сколько ученых уехало.

Возможно, у оставшейся аудитории, которая готова смотреть беларусский телеэфир, существует запрос именно на такую лексику, именно на такой культурный ценз.

В этой связи я часто вспоминаю историю про «философский пароход», когда из России выдворяли интеллигенцию. Троцкий тогда сказал свою знаменитую фразу: «Мы выслали этих людей потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».

Вот у меня стойкое ощущение, что нынешнее государство больше не может терпеть думающих людей.

Хотя думающий человек — это не угроза, это гражданский субъект. А нынешнее государство относится к нему, как к объекту, как к способу некой коммуникации для того, чтобы он стал проводником некой идеологии, и не более того.

Для того, чтобы лучше понять процесс, который происходит, я бы посоветовал посмотреть фильм Джонатана Глейзера «Зона интересов». Это фильм-метафора о жизни семьи коменданта концлагеря «Аушвиц».

За оградой его дома находился лагерь с дымящимися трубами, а внутри протекала жизнь маленькой семьи, с вечеринками, танцами, подарками на Рождество. И только жена коменданта иногда недоумевала, почему периодически плохо пахнет.

Эта история иллюстрирует два разных мира, в которых мы сейчас живем: одни — в доме коменданта, другие — в условном Аушвице.

Желание создать свой локальный праздник и думать, что весь мир такой, — это преступное ощущение, преступное понимание себя в этом мире, из которого вытекает преступное целеполагание. Это страшно.

Когда я сейчас вижу, как растет количество запрещенных авторов и самых разных книг в Беларуси и в России, наступает какое-то жуткое ощущение пустоты, моральной, нравственной, интеллектуальной, пустоты будущего.

Ведь для человека важно четко ставить какие-то цели и развиваться, и понимать, кто ты есть сейчас, в это время и в этом месте. Когда ты смотришь в эту пустоту, понимаешь всю ее метафоричность и глубину, которую мы переживаем. Вот это страшно.

В Берлине в свое время книги сжигали студенты, подстрекаемые Геббельсом.

Почему кто-то решил, что все эти вещи не могут быть взяты из прошлого и имплементированы в наше время, в нашу историю. К сожалению, история, по-моему, нас ничему не учит, а те, кто пытаются учить истории, оказываются в лагерях, тюрьмах или на кладбище, — заключил Дорофеев.