«Бабушка одного из клиентов, которая три года назад не понимала, почему ее внук уехал, вдруг сказала: «Не вздумайте возвращаться!»

— Мы вышли из автобуса в Варшаве с одними рюкзаками за плечами. С собой было совсем немного денег. Язык не знали, телефоны с нашими симками не работали. Поняли, что даже такси вызвать не можем, — вспоминают Татьяна и Денис, в сентябре 2020 года вынужденные покинуть Беларусь.  

Чемпиона по бодибилдингу, фитнес-тренера Дениса Гутковского многие помнят по эмоциональным роликам в адрес силовиков, которые набирали миллионы просмотров в период протестов 2020 года.  

Сегодня Денис такой же принципиальный. Он по-прежнему рефлексирует на тему беларусского протеста, пытаясь проанализировать его последствия, раздражается при упоминании о нелегитимной власти и с болью говорит о репрессированных.

Вместе с женой Татьяной он уже три года живет в Польше. Недавно супруги открыли свой первый семейный бизнес — суши-бар в Гданьске. Там мы с ними и встретились.

В небольшом уютном зале, где пока еще нет посетителей, ребята в откровенном интервью «Салідарнасці» рассказывали о бизнесе и планах, о беларусах внутри страны и в эмиграции, о разочарованиях и надежде.

«У всех проверяющих кафе была цель не найти к чему придраться, чтобы оштрафовать, а сделать все, чтобы мы быстрее начали работать»

— Пока мы работаем вдвоем, сил хватает только на доставку заказов. Весной надеемся собрать коллектив и открыть кафе для посетителей, — делятся планами беларусы.

Они не скрывают, что вся цепь событий, приведшая их из небольшого беларусского города в один из самых красивых туристических центров Европы, была незапланированной. 

Ни бизнес-проектов, ни специального образования, ни необходимого капитала, как, собственно, и самой мечты о работе в ресторанном бизнесе у ребят не было.

На вопрос, думали ли они когда-нибудь уезжать из Беларуси, в унисон отвечают «нет».

— Мы родом из Слуцка, поэтому переезд в Минск несколько лет назад считали своим главным достижением. Очень любим Беларусь, полюбили Минск, людей вокруг, — рассказывает Татьяна. — Я работала администратором в частной компании. До этого занималась продажами, имела небольшой опыт бариста. Денис довольно успешно работал тренером в фитнес-клубе.

К кухне, тем более японской, никто из нас не имел отношения. Поэтому учиться здесь пришлось с нуля прямо после переезда.

Сначала нас приютил друг, бывший клиент Дениса, благодаря ему смогли съехать из хостела. Но долго пользоваться гостеприимством мы не могли себе позволить, поэтому сразу пошли работать туда, где были вакансии: я — в кафе-суши комплектовать заказы, Денис — на стройку.  

Мне повезло, кафе оказалось украинским, поэтому языковых проблем не возникало. Однажды там случился форс-мажор, заболела помощница сушиста.

В ее обязанности входило готовить темпуру, рис, все нарезать. Я согласилась ее подменить и почти на два месяца задержалась на кухне.

— Что было сложнее всего освоить в этом ремесле?

— Все было в новинку. Темпуру жарят в кипящем масле, все руки были в ожогах, брызги долетали до лица. Есть нюансы в приготовлении «правильного» риса, а к доске (специальная доска для сворачивания роллов — С.) меня вообще долго не подпускали.

Но однажды все-таки пришлось попробовать, и поскольку я долго наблюдала, понадобилось всего два дня работы под наблюдением мастера, чтобы мне разрешили остаться одной.

Сначала тяжело было даже просто продержаться смену — 12 часов, когда присесть практически невозможно.

Но когда нет выхода, когда ты не знаешь язык, чтобы пойти в другое место, где может быть легче, то просто берешь и делаешь.

Варианта, когда бы не получилось или получилось плохо, у меня тоже не было. В тот период мы были в безвыходной ситуации — нужно было срочно собрать деньги и снять квартиру.  

Благодаря друзьям, которые одолжили машину, Денис перешел работать в доставку. Мы сняли свое первое жилье в Варшаве, но однажды на выходные поехали прогуляться в Гданьск и сразу влюбились в этот город.

Обосноваться в Гданьске пара смогла только со второго раза. В поисках лучших заработков ребята на некоторое время снова возвращались в Варшаву. После каждого переезда устраивались на новую работу, искали новое жилье, начиная все сначала.

За это время Татьяна, поработав в нескольких суши-барах, смогла набраться опыта, а Денис нашел себе работу по специальности — фитнес-тренером.    

— Я прошла все этапы от подсобной рабочей до мастера, набивала руку и делала выводы. Были моменты, с которыми в корне была не согласна, думала, как бы делала суши сама, чтобы они понравились клиентам.  

Как-то мы заказали суши, чтобы отметить семейный праздник, но в итоге чуть его не испортили. Было ощущение, что мы ели просто рисовую кашу. Причем даже рис был приготовлен неправильно.

Расстроило то, что мы настроились, открыли вино, а пришлось идти в магазин за продуктами.  

В тот момент у нас и родилась главная концепция — суши не должны портить праздник, а, наоборот, должны поднимать настроение.

Мы закупили продукты и решили попробовать сделать такое блюдо, которые бы понравилось нам самим.

Уметь крутить роллы оказалось недостаточно, пришлось изучить весь процесс, потому что суши — это не только рис и рыба, это и подача, и оформление, и палочки, и упаковка. А мы еще не знали ни поставщиков, ни точек.

Все придумали вместе — меню, подачу, цены и т.д. — и предложили попробовать друзьям и знакомым, — рассказывает Татьяна.

Вспоминая первый опыт, она продолжает аккуратно раскладывать по пакетам готовые заказы. Последний неизменный штрих в каждой упаковке — выложенные в правильном порядке бело-красные салфетки. Мелочь, которую оценил каждый беларус.

Полтора года назад, не отвлекаясь от основной работы, по выходным Татьяна делала суши по заказам друзей, а Денис развозил.

— Хоть это и не было серьезным бизнесом, а как бы увлечением по выходным, к делу всегда относились ответственно, людей подводить не хотелось, — вспоминает Денис. — Однажды оказались без машины, пришлось развозить заказы на велосипедах. В пути они растрясались, и мы не могли брать деньги за такой товар, просто отдавали.

Тем временем количество заказов увеличилось настолько, что поняли — не справимся с объемами. Уходить в нелегальный бизнес с подпольной кухней на дому не хотели. Решили остановиться и собирать деньги, чтобы открыть свое кафе.

Открыть кафе супругам помог друг-инвестор. Бизнес купили готовый у украинца, переехавшего в другую страну.

— Работаем больше двух месяцев, но заказов уже столько, что иногда приходится отказывать, — улыбается Татьяна. — Наши клиенты, в основном, беларусы. Они оценили нашу концепцию о том, что суши — это про вкусную еду и неиспорченный праздник. А мы приняли для себя решение стать геймченджерами, сделать главной целью не зарабатывание больших денег, а хорошие отзывы клиентов.  

Я сейчас могу исправлять все недочеты, которые видела у других: где-то мне не нравилось качество, где-то количество. Учла все и делаю так, чтобы нравилось, в первую очередь, мне самой.

Сознательно держим небольшие цены, надеемся, что зарабатывать будем за счет объемов.

— Пока из пожеланий в отзывах у вас только просьба «класть побольше риса». А вообще насколько сложно открыть бизнес в Польше?

Татьяна: Купили помещение, в течение двух недель его проверили все специалисты. Хорошо то, что и раньше здесь было такое же кафе, поэтому все нормативы изначально соблюдены. Мы просто вымыли полы и стали работать.

Последней пришла девушка из санэпиднадзора. Она увидела, что у нас нет графиков на холодильниках, и помогла их составить.  

Денис: Система здесь не карная, а консультативная. То есть у всех проверяющих, которые к нам приходили, была цель не найти к чему придраться, чтобы оштрафовать, а сделать все, чтобы мы быстрее начали работать.

«Репрессии уже дошли почти до каждого в стране, и, возможно, они, лучше, чем мы, смогут объяснить людям, что происходит»

В 2020 году проблемы с законом у Дениса Гутковского начались еще до избирательной кампании. В апреле он записал видео, откликнувшись на жуткий случай в России.

Денис: Я не смог молчать, когда увидел отношение силовых структур к проблемам простых людей. Там мальчика полгода истязал отчим. Страшно представить, что чувствовал ребенок, при этом его бабушка неоднократно обращалась в полицию, но никто не реагировал до тех пор, пока ребенок не попал в реанимацию.

Об этом я и высказался, обращаясь к их полицейским, а резюмируя, сказал, что и наша система ничем не отличается, и затронул тему приближающихся выборов. Тогда я еще не знал о том, что будет в Беларуси, хотел, чтобы люди задумались и решили изменить свою жизнь.

Конечно, говорил эмоционально, не стесняясь в выражениях, и про «оборотней в пагонах», и про «усатого», и т.д.

Татьяна: За этот ролик на Дениса завели уголовное дело, обвинив его в угрозе применения насилия в отношении сотрудников органов внутренних дел.

Сейчас трудно в это поверить, но на тот момент следователь, который вел дело, всячески пытался Денису помочь.

То есть еще в апреле он не представлял, что за подобное человека можно посадить в тюрьму, считал, что достаточно правильно написать объяснительную, и этого будет достаточно, чтобы закрыть дело.

Денис: Он подсказывал, как все свести к эмоциям, чтобы доказать, что это действительно был срыв и что на самом деле я не собираюсь никому идти и мстить.

Передав материалы в СК, меня он отпустил даже без всяких подписок.

Татьяна: В июне мы начали выходить в цепи солидарности. Хорошо помню, как с площади Независимости дошли до цирка, чтобы встать в конец одной цепи. Впервые такое видели. Это было и грустно, и чудесно одновременно.

Потом тоже бегали от ОМОНа, Денис как-то пытался отбить у них велосипедиста.

9 августа мы съездили в Слуцк проголосовать, а вечером вернулись в Минск, к Дворцу спорта. И там узнали, что такое слезоточивый газ и светошумовые гранаты.

Одна разорвалась недалеко от нас. У Дениса астма, он стал задыхаться, мы побежали в магазин купить воды. Это нас спасло, потому что именно в тот момент людей начали задерживать пачками.

Было состояние шока, ужаса. Мы пробирались домой и видели, как с тротуаров идущих просто сгребали в бусы.  

10 августа мы вышли на Пушкинскую, возле которой жили, и в тот день нас снова спасло печальное стечение обстоятельств. Один парень очень поранился, прыгнув с козырька метро. Все бросились ему помогать. Денис снял свою майку, чтобы перевязать рану.

Сам весь оказался в крови, и мы побежали домой помыться и переодеться. Уже из дома услышали, как началась стрельба и взрывы, вышли во двор — впереди все горело.

Вернулись за медикаментами и ждали на проспекте, не понадобится ли кому помощь.

После ходили на акции каждый день, возвращаясь, открывали двери подъезда, ночью иногда ехали в город с медикаментами.  

Денис записывал много роликов, которые расходились по всем каналам. Его обращение к омоновцам собрало полтора миллиона просмотров. На митинги он приходил с колонкой и призывал людей к забастовке.

Мы понимали, что он слишком заметный, что за ним обязательно придут, и тогда непременно всплывет и то уголовное дело, которое не было закрыто.

— Не думали просто тихо пересидеть?

Денис: Нет, конечно. Когда тебя захлестывают эмоции, ты не думаешь о страхе. К тому же я был уверен, что сяду и, наоборот, хотел успеть как можно больше высказать, сделать что-то.  

Правда, стал более осторожным, выкладывал ролик и тут же выключал телефон, мы сменили квартиру, а я вообще каждую ночь ночевал в разных местах.  

Но на акции не ходить не мог. Как и многие, конечно, верил. Про разочарования, которые неизбежно начались, не хочется говорить.

Но уже тогда видел, что на власти не действуют наши многочисленные выходы, что мы не сможем бороться против вооруженных до зубов силовиков.

Понял, что единственный логичный способ в этой ситуации — забастовка, но только всеобщая, чтобы реально парализовало страну, когда стоит транспорт, не работают магазины, школы, заводы.

Не нужно было даже выходить на протесты, просто останьтесь дома и выключите телефон. На всех омоновцев бы не хватило.

Мы сами ушли в забастовку, я с первого дня, Татьяна чуть позже. Какое-то время наивно полагал, что так поступит большинство. Считал, людям просто нужно объяснить, и в микрофон на митингах говорил, что наши марши — это круто, но это всего лишь демонстрация. Мы демонстрируем, сколько нас, вот мы такие есть, вот наши требования.

Но когда ты ставишь ультиматум, плохой человек на это всегда скажет: «А что ты мне сделаешь?». И вот на это мы не могли ответить.

До сих пор считаю, что нам нужен был «тихий бунт» вроде сецессии в Древнем Риме. Там, когда патриции слишком зажимали плебеев, те просто уходили из города, и жизнь в нем останавливалась. И чтобы их вернуть, патриции выполняли требования людей.

Я познакомился с Сергеем Дылевским, он тоже горел этой идеей. Пытался обращаться на разные каналы, в разные демократические структуры. Было обидно, что одни жизнь положили, а другие даже из зоны комфорта не вышли.

Татьяна: Долго жить в таком состоянии мы не могли, месяц не работали, деньги закончились. Начали продавать личные вещи, бытовую технику.

И тут Дениса стали искать по адресу прописки. Решили не ждать больше и успели уехать. Очень боялись на границе.  

— Все-таки это был наш проигрыш или наш максимум возможного?

— Мы сделали много, но недостаточно. Мы опровергли главное клише, согласно которому бульбашей считали тихими памяркоўнымі «хатаскрайниками».

Теперь так никто не думает, прежде всего мы сами поверили в себя. Но я очень жалею о том, что не состоялась всеобщая забастовка.

Выходили сотни тысяч людей, но на следующее утро они покорно шли на работу. Так не должно было быть.

Как и сегодня никто, из уехавших или оставшихся, на мой взгляд, не должны уходить из повестки. Нельзя не думать, как помочь пенсионерке, больной лейкозом, которую посадили за лайк. Де-юре ей вынесли уголовный, а де-факто смертный приговор.

Нельзя забывать о тысячах политзаключенных, — категорично высказывается Денис. — Как можно бежать массовкой на всякие концерты и праздники, даже туда, куда не заставляют?

Решили развеяться, потому что у жены нервный срыв, сказал мне один участник протестов. Серьезно? А с детьми поехать на природу, в футбол поиграть или на лыжах покататься — это ее не развеет?

Я общаюсь с кучей разных людей в Беларуси. Из последнего, бабушка одного из моих клиентов, которая три года назад «не видела ничего плохого в Беларуси» и не понимала, почему ее внук уехал, вдруг сказала: «Не вздумайте возвращаться! У соседки дочка Танечка, такая хорошая девочка, где-то там в интернете что-то написала, и ладно бы ее наругали за это, так ее посадили».

Это очень показательная история. Репрессии уже дошли почти до каждого в стране. И, возможно, они лучше, чем мы, смогут объяснить людям, что происходит.

Многие жалуются на медицину, из тех, кто еще год назад говорил, что у нас лучшая страна.

«Если у нас появится шанс сменить эту власть, мы, конечно, приедем — и воевать, и пить шампанское»

— Что дала вам жизнь в Европе?

Татьяна: Раньше мы полгода собирали деньги, чтобы один раз съездить на море. А здесь покупаем билет за 20 евро на лоукост и стараемся съездить куда-то раз в пару месяцев.

Ощущения, как в кино, когда сам оказываешься в городах, которые раньше видел только в фильмах. Грустно от того, что этого лишены многие беларусы.

Да и сами мы смогли всем этим воспользоваться, к сожалению, только благодаря страшным обстоятельствам.

Денис: В Европе мы открыли возможность в свободное время жить полной жизнью, как остальные люди. Купили здесь свои первые велосипеды. Так получилось, что я рано осиротел и в детстве вообще ничего не имел, Татьяна тоже из бедной семьи. Наездили уже сотни километров на великах по близлежащим городам.

Купили сапборды (доски для плавания с веслом), неплохо с ними освоились. Когда летишь с большой кучерявой волны, ощущения офигенные!

Моржевать мы начали еще в Беларуси, стали закаляться из-за проблем со здоровьем, обливались, потом купались в Комсомольском озере. А здесь купаемся в море круглый год.

— Сколько градусов здесь зимой вода?

Денис: От 4 до 8. Но вы бы посмотрели, сколько людей на пляже — целые группы моржей. Из-за открытия кафе этот сезон прозевали, два месяца не были на море. Но мы наверстаем.

— В какую Беларусь вы бы вернулись?

Денис: А вот в такую — с открытыми границами и возможностями для каждого.

В ГУЛАГе мы жить не хотим. Не хочу видеть, как в школах детям промывают мозги, не хочу выбирать, на какую тему с кем можно говорить, не хочу наблюдать за тем, как меняют таблички с латиницей на станциях метро, превращая нашу страну в «северо-западный округ».  

Это тюрьма, просто для кого-то строгого режима, для кого-то лайтового, но тюрьма.

Если у нас появится шанс сменить эту власть, мы, конечно, приедем — и воевать, и пить шампанское.

Чтобы потом обязательно почтить память погибших, поставить им памятники в центре — Шутову, Тарайковскому, Бондаренко — всем.

И обязательно проведем люстрацию. Я против того, чтобы все забыть и простить. Они должны знать, что нельзя безнаказанно избивать людей, заливать хлорку в камеры, пытать.

Вы ведь уже посадили человека, зачем его мучить? Это называется издеваться над пленными. И за это обязательно должны ответить виновные.

Я готов создавать новую Беларусь, открытую, с европейскими ценностями. Мы получаем здесь колоссальный опыт, и он точно пригодится.

Считаю, что беларусы не меньше поляков, а, может, и больше по своему менталитету европейцы.