Александр Кнырович: «В короткой истории нас продадут. Но мы живем в турбулентное время, когда многое быстро меняется»

– К чему стремится Александр Лукашенко?

– Есть две разных реальности. В одной, после событий 2020 года, которые жутко напугали Лукашенко, был придуман сценарий, который можно назвать иранским. Там реальным главой государства является лицо духовное, которое решает, кто достоин быть кандидатом в президенты и кого выберет народ. Трансформация в этом направлении была запущена, но процесс протекает крайне медленно.

Согласно этому варианту, мы должны были увидеть, как Лукашенко садится в кресло главы всебелорусского народного собрания, передает полномочия президента Кочановой или Головченко, или еще кому-то. А сам как бы уходит в тень и оттуда продолжает рулить Беларусью.

Однако эта реальность наталкивается на совершенно другую – психологическую сущность самого Лукашенко. Он не может так поступить. В противном случае он бы давным-давно выстраивал партийную систему и другие механизмы. Но он опирается только на личную власть.

Лукашенко не может передать власть даже никому из сыновей, не говоря уже о ком-то еще. Мы видим такие вещи в Туркменистане, но для Беларуси это невозможный сценарий.

Соответственно, с 99%-ной вероятностью в 2025 году Лукашенко заявит: «Я не могу в такой напряженной ситуации уйти от власти, поэтому возглавлю ВНС и продолжу оставаться президентом».

И столько, сколько будет у Лукашенко физической возможности сидеть в кресле,  столько он будет продолжать делать то, что делает все эти 29 лет. Он просто психологически не способен отдать кому-то власть.

Более того, Лукашенко не способен видеть вокруг себя какие-либо сильные фигуры. У Путина есть Собянин, Мишустин, другие люди, которые пусть целиком полностью подчинены президенту, но все же выполняют самостоятельную роль и имеют свое лицо. В Беларуси таких нет.

Лукашенко – человек уже пожилой, трудно рассчитывать, что его психология может измениться. Поэтому, с одной стороны, создан механизм транзита власти, а с другой, Лукашенко не может встать утром, посмотреть в зеркало и понять, что президентом называется уже не он, а другой человек.

– Сейчас идет дискуссия среди экспертов. Одни говорят: «Мы скатываемся в тоталитаризм». Другие возражают: « Да ну, это классическая авторитарная система». А на практике имеет значение, какая дубинка бьет вас по голове: авторитарная или тоталитарная? Или что совой об пень, что пнем об сову?

– Я вывел для себя простую формулу, чем отличается Беларусь от БССР. По сути тремя вещами:

• у нас сохраняется свободная пресса. Любой гражданин Беларуси, зайдя в интернет, может получить альтернативную информацию. Этой возможности не было у жителей БССР;
• в Беларуси существует частный бизнес, и сегодня это примерно половина нашей экономики, чего тоже не было в БССР. А у человека, который работает сам на себя или в частной компании, несколько иная психология, чем у тех, кто получает деньги от государства.
• из Беларуси по-прежнему возможен относительно свободный выезд. А, чтобы покинуть СССР, нужно было получить разрешение советской власти, так называемую выездную визу.

Так что, разница есть.

Советский Союз был тоталитарной страной, потом становился все мягче, позволяя на кухне и в постели говорить, что угодно. В сталинские времена за это сажали, а в брежневские – перестали. Беларуси еще очень далеко до состояния даже брежневского СССР.

Да, власть начала лезть в головы детей, пытаясь зомбировать их при помощи эрзаца идеологии, построенного на восхвалении победы в Великой Отечественной войне, поскольку других впечатляющих достижений нет. Это, конечно, выглядит странно – через 80 лет говорить нормальным сегодняшним детям, что мы наследники тех, кто победил фашизм. Как если бы кто-то в середине ХХ века рассказывал, что «мы наследники победителей Наполеона». Это, конечно, интересная история, но очень трудно продается детям.

Но все же говорить, что у нас тоталитаризм, можно будет тогда, когда, как минимум, закроют выезд из страны. Или будет ликвидирован доступ к независимым средствам массовой информации.

– Вы недавно говорили, что вопреки всем рациональным соображениям надеетесь уже через пару лет вернуться на Родину, чтобы строить новую Беларусь. На что именно надеетесь?

– Человеку нужна вера. В моей вере, в моей красивой картинке будущего Беларусь – это нормальная европейская страна. Не маленькая, кстати. По количеству населения примерно такая же, как Швеция, Швейцария, Австрия, Венгрия, Чехия... По территории почти такая же, как Великобритания, которую никому в голову не придет называть клочком земли.

И наш путь существования, конечно, в нормальном европейском пространстве. То, что началось 250 лет назад с раздела Речи Посполитой, должно закончиться когда-то.

Будем ли мы при этом в Европейском союзе и НАТО или сами по себе – это выбор белорусского народа, который должен решить, как ему лучше. Но при этом сложно представлять себе, что мы едины с бурятами, как бы хорошо я ни относился к бурятам.

Меня бесят сравнения из серии «Беларусь – лучшая из стран СНГ». Смотришь на список стран СНГ и не понимаешь, по какой причине мы должны сравнивать Беларусь с Туркменистаном или Узбекистаном, а не с Польшей, Чехией и Литвой.

– Но как из сегодняшней точки вырулить на этот путь?

– В моем понимании российско-украинская война закончится тем или иным компромиссом. Мы не можем себе представить ВСУ, штурмующие Кремль, или Пригожина в Киеве. Поэтому вопрос не в том, случится компромисс или нет, а где будут пролегать его границы?

Далее Путин или тот, кто будет после него, столкнется с существенным внутренним кризисом внутри самой России. «Псевдопатриоты» будут спорить с «еще более псевдопатриотами», кто из них больше любит родину. Россия войдет в стадию гниения. Это может быть процесс лет на десяток. Долгая история.

А в короткой истории, извините, нас продадут. И Беларусь останется за железным занавесом, в зоне влияния России – это самый вероятный сценарий.

Но мы живем в турбулентное время, когда многое быстро меняется. Ну кто бы сказал, что какие-то там летучие мыши могут так испортить жизнь всему миру на несколько лет? Или, если говорить о позитивных неожиданностях, кто бы сказал, что белорусский народ в 2020-м может сотворить такое?

Поэтому все наши логические рассуждения о реальность если не разбиваются, то очень сильно ударяются. Возможен «черный лебедь» или сочетание «черных лебедей». «Условная смерть Сталина» может перевернуть ситуацию.

Вот так сейчас и живем: столбовая дорога ведет нас за железный занавес, вера – к нормальной европейской Беларуси. А между ними разрыв, где ждем «черных лебедей».

– А что сейчас можно делать тем, кто за нормальную европейскую Беларусь, чтобы приближать ее?

– Слушайте, ну у вас вопросы на миллиард. Призывать людей выходить на улицу в сегодняшней ситуации невозможно. Призывать людей оставлять комментарии – тоже.

Для меня лично в первую очередь люди должны не соглашаться. Не привыкать внутренне к тому, что политзаключенные, насилие, Лукашенко, остающийся во главе страны, несмотря на проигранные выборы – это «новая нормальность». Не идти на сделку с самим собой.

Во-вторых, если можно, не работать на государство, значит, люди не должны работать на государство. Не участвовать в красно-зеленых шабашах, в любой форме поддержки, в БРСМ, в «псевдопрофсоюзах» и так далее. Это тот набор, который пока еще можно делать, чтобы просто оставаться приличным человеком.

Ну а дальше надо спасать детей. Создавать ситуацию, при которой у ребенка будет нормальная человеческая психология, в которой насилие – зло, война – зло, человек должен быть свободным. Для меня именно эти простые вещи являются сегодня самыми важными.

А знаете, чего мне не хватает? Философии центристского белоруса. Во всей белорусской общественной жизни есть один-единственный Пазьняк, который когда-то создал абсолютно четкую философию для ядерной аудитории своих сторонников. И вот такой же четкой философии для людей, для которых права человека важнее, чем национальная идентичность, нет.

Поэтому, когда мы пытаемся себе ответить на вопрос, за что боремся, у нас ответ сводится к «за нормальную страну с правами человека». А дальше ее не существует в образах.

Ясный и привлекательный образ будущего важен. Предстоит битва за Беларусь. Лукашенко не может представить себя в кресле губернатора Северо-Западного края, которого в любой момент можно отправить на Соловки снег убирать. Поэтому мы можем сколь угодно долго сближать законодательство, открывать границы, все, что угодно делать, но только не терять символы государственной власти, в том числе деньги. Собственная валюта – это даже не символ, а основа государственной власти.

Поэтому я абсолютно убежден, что до смерти Лукашенко объединение валютных систем невозможно. Другое дело, что когда он умрет, вот тогда в Кремле, возможно, вытащат пыльную папочку со сценарием «а-ля Крым» и попробуют его реализовать.

Помешать этому могут только сами белорусы. Вот это будет реальным поводом, чтобы выйти на улицу и сказать: «Мы – против».