«Страшнее всего было, когда горел аэропорт». Как жители Чернобаевки пережили оккупацию

— Я горда за Чернобаевку, но кое-что нас и обижало, — женщина с красными от слез глазами делится впечатлениями от интернет-мемов о ее родном селе. — Они смеялись, а нам было тяжело.

Все восемь месяцев оккупации Марина вместе с мужем и двумя детьми жили в своем доме в Чернобаевке, прячась в подвале и пытаясь лишний раз не попадаться на глаза россиянам.

Село с казацким названием, зажатое между Херсоном и местным аэропортом, — одно из самых больших в Украине. До войны здесь проживали около 11 тыс. человек.

По-настоящему известной Чернобаевка стала, когда украинская армия нанесла десятки точных ударов по российской технике и войскам, которые базировались на аэродроме. Это и породило многочисленные интернет-шутки об украинском «месте силы».

Эта сила, однако, далась очень дорогой ценой. Сейчас в селе осталось около половины жителей. Остальные уехали, когда пришли россияне. За время оккупации погибли около 30 человек. Кого-то расстреляли российские солдаты, кого-то убило во время обстрелов, некоторых сбила военная техника.

По меньшей мере, четверо из мирных жителей села сейчас в российском плену. Об их судьбе ничего не известно.

Возвращаться сюда никто особенно не торопится. Как и в соседнем Херсоне, в Чернобаевке нет света, мобильная связь нестабильна, а питьевую воду разливают на центральной площади. Люди приходят сюда не только за водой, но и чтобы поговорить. Погрустить и посмеяться.

Три собаки в одной будке

У женщины с заплаканными глазами на другом берегу Днепра, в Олешках, живут родители. Там идут тяжелые бои. Связи с ними нет, говорит Марина.

Но ее муж и двое детей, мальчик и девочка, стоят рядом, все живы и здоровы. Марина улыбается сквозь слезы и кивает в сторону двух украинских солдат с автоматами, которые патрулируют центр села.

— Они у нас лучшие. Посмотрите на них, на наших ребят, и на этих орков, которые топтали нашу землю. Это небо и земля.

Виктор, муж Марины, объясняет, почему семья решила не уезжать на время оккупации: нужно было ухаживать за стариками, другими родственниками и животными. Дети, загибая пальцы, считают, скольких животных они до сих пор подкармливают: 14 кошек и шесть собак.

Вспоминают, как во время обстрелов трое их собачек наперегонки забирались в одну будку и прижимались там друг к другу, чтобы было не так страшно.

О том, что скоро будут взрывы, предупреждал соседский алабай.

— Если два раза гавкнет — будет прилет, — говорит Виктор. — Он словно чувствовал, что что-то будет. Или слышал «выход» [снаряда]. Проходит минутка — и начинается.

Подкармливает домашних кошек и Ольга, еще одна жительница Чернобаевки, которую мы встретили у дома ее дочери. К сумке у нее привязана сине-желтая лента. Стайка серых ухоженных кошек, увидев кормилицу, бежит здороваться.

Ольга рассказывает, что работает в херсонской больнице в кабинете гемодиализа. В течение всей оккупации ездила на работу. Зачастую на блокпостах россияне тщательно обыскивали и допрашивали ее. Но самым страшным было не это.

— Самое страшное - когда горел аэропорт. Это был ужас. Мне было все видно, — говорит Ольга. — Их техника горела. Они свозили, их жгли, они опять привозили — и опять жгли. Это было страшно, но и рада была, что наши их жгли. Чтобы они поскорее ушли из нашей страны.

«Здесь все женщины красивые»

Были в деревне и те, кто приветствовал приход российской армии. Чернобаевцы рассказывают, что в местной группе в Вайбере на днях кто-то выложил список людей, которые якобы сотрудничали с оккупантами.

Достоверность этого списка не подтверждена. Но многих людей, фамилии которых появились в нем, в селе уже нет. Как говорят местные, «поехали в Крым за Стремоусовым» (Кирилл Стремоусов — бывший зампредседателя оккупационной Военно-гражданской администрации Херсонской области, объявлен прокуратурой Украины подозреваемым по уголовным статьям о государственной измене. Погиб 9 ноября 2022, по официальной версии, в ДТП в районе Новой Каховки — BBC).

Мы заходим в сельсовет, чтобы расспросить о настроениях в селе его председателя или, как официально называется теперь его должность, главы сельской военной администрации Игоря Дударя. В мае он попал в плен к россиянам, а затем сумел вырваться на свободу и уехать из села.

В коридорах царит веселое возбуждение.

— Куда же делась эта высокая красивая женщина? — спрашивает кто-то из работников сельсовета.

— Здесь все женщины красивые! — отвечает острая на язык местный депутат.

Увидев журналистов, она выдает еще одну шутку: «Это не Чернобаевка возле Херсона, а Херсон возле Чернобаевки».

У самого Игоря Дударя с чувством юмора тоже все в порядке. Его явно радует новый пост руководителя Чернобаевки, а также тот факт, что о селе сочиняют много мемов.

— Теперь это часть нашей культуры. Я понимаю, там много легенд, что-то надуманное. Но это поднимает боевой дух наших военных, которые на этих мемах делают свою работу, — говорит Дударь.

Он то и дело обращается к библейским аналогиям и добавляет, что Чернобаевка всегда была патриотической и находилась под «божьей охраной». Моисей, напоминает Дударь, 40 лет водил евреев по пустыне, чтобы вытравить из них рабов.

— У нас, благодаря этим событиям, срок сократится. Мы скорее станем патриотами, и здесь останется больше патриотов, чем было раньше. Особенно среди молодежи.

11/11/2022

На улице, словно в подтверждение слов председателя, мы наблюдаем сценку. Двое подростков в спортивных костюмах с капюшонами на головах идут куда-то с озабоченным видом и, минуя военных, как бы между прочим здороваются с ними: «Слава Украине!» Те спокойно отвечают. Видно, уже не первый раз за сегодня.

Дойдя до края асфальтированной дорожки, ребята останавливаются. Похоже, у них не так уж много дел. К ним лениво подтягиваются друзья.

— А где девушки? — спрашиваю я.

— Все красивые девчонки уехали, а страшные остались, — выдает и сам хохочет над своей шуткой невысокий белозубый парень, явно лидер в этой компании.

Еще немного посмеявшись, ребята угощают журналистов пирожками и рассказывают о дне освобождения.

— Было офигенно, мы поначалу не верили. Это было одиннадцатого одиннадцатого две тысячи двадцать второго, — говорит белозубый, чеканя новую историческую для своей деревни дату.

— Я такой иду в магазин — вижу наши разведчики на «Mицубиши» едут и машут, — перебивает его товарищ. — Мы сначала думали, что это провокация, что это русские переодетые.

— А как поняли, что это наши?

— А они нам паспорт показали: «Мы из Одессы». И я все понял.

Не выбирая выражений и перебивая друг друга, ребята вываливают сразу наболевшее:

— Самое страшно было, когда они ездили на танках и самолеты летали.

— Мы нашим показали, где ка*****ий танк стоял на поле, заброшенный такой, здоровый!

— А правда, что СБУ всегда ездят на черных машинах?

— Они хотели открыть здесь ка*****ую школу, но никто бы не пошел туда.

— А вы будете кино о Чернобаевке снимать?

— У них вся еда галимая. «Кола» в магазине — просто сладкая вода с сахаром. Наша раза в три лучше.

— А я хочу посадить на Красной площади картошку.

Пока мы говорим, издалека слышны приглушенные взрывы. На них никто не обращает внимания.

Через час люди расходятся по домам. К трем часам дня площадь в центре села пустеет. Лишь несколько солдат продолжают патрулировать.

В пять здесь начинается комендантский час, и Чернобаевка, как и остальная Украина, погружается в темноту. До следующего утра.