Почему именно в Дагестане мобилизация встретила массовое сопротивление?

На эти вопросы отвечали в подкасте Медузы. Там, во-первых, отметили роль телеграм-каналов, которые сделали обращения, адресованные разным группам, в том числе к религиозным людям. В этих сообщениях содержались призывы к прямому действию. И такой подход сработал.

Во-вторых, сработал фактор сильных горизонтальных, семейно-общинных связей:

– Если ты живешь на селе, то общаешься с соседями более доверительно, больше сочувствия друг к другу. Поэтому возникает большая рефлексия, когда видишь беду рядом – а гробы уже приезжали в Дагестан. Истории про гибель соседей действуют сильнее, чем голос «Первого канала», который говорит, что где-то там далеко очень успешно идет «спецоперация». Нет, в этом случае есть ощущение, что война рядом, что поехать туда означает погибнуть ни за что.

Может ли массовый протест распространиться на другие регионы России, ее крупные города?

– Есть, конечно, своеобразие Дагестана, но мне кажется, проблемы будут и протесты будут и в других регионах. Мы видим, что много где горят военкоматы. Если еще не горят покрышки, к чему призывали в телеграм-каналах, то это не значит, что не будет гореть что-то другое, – сказал главный редактор «Кавказского узла» Григорий Шведов.

Однако политолог Владимир Гельман не разделяет этого мнения.

– На самом деле для многих людей случай Дагестана выглядит скорее не как пример для подражания, а как свидетельство того, что власти в противостоянии с гражданами бьют протестующих. То есть такого рода развитие событий в масштабах России в целом было бы возможно, если бы репрессивная машина ослабла и государство просто не справлялось бы с потоком коллективных акций то в одном городе, то в другом.

Но для этого нужна какая-то критическая масса активистов, готовых, если можно так выразиться, идти на штурм. Пока мы такой критической массы активистов, тем более в масштабах страны, не видим, – сказал политолог.