Дневник войны, глава 117. «Это напоминает просьбу к женщине со связанными руками и ногами сесть за стол с серийным убийцей и договориться, что он может ее изнасиловать»

Война и человеческие судьбы. В последнее время именно над этим чаще всего задумываешься.

Как сложится судьба молодой женщины, что за одну минуту лишилась мужа и маленького сына потому, что в их дом прилетел российский снаряд? Что будет с дедушкой, который потерял 9-летнюю внучку и над тельцем которой сидел весь день? Что ждет парня, который чудом выжил после того, как российская бомба прилетела в его квартиру и оборвала жизнь беременной жены?

Родители хоронят своих еще юных детей, а дети хоронят своих еще молодых родителей. Если удастся похоронить – считай, «повезло». Хуже, когда «без вести пропавший»…

Когда украинские представители на всевозможных площадках заявляют о том, что происходит в стране, то все еще на второй год большой войны находятся те, кто хочет усадить Украину за стол переговоров с Россией дабы заключить мирный пакт. Ведь главное – сохранить жизни людей.

Это напоминает просьбу к женщине со связанными руками и ногами сесть за стол с серийным убийцей и договориться, что он может ее изнасиловать и отрезать одну конечность. Ведь главное – сохранить жизнь.

Украина долго играла в эти игры. Мы сдавали в аренду черноморские гавани для российского флота, выводили ядерное оружие в обмен на иллюзорные гарантии безопасности, отдавали свои самолеты, которыми нас же сейчас и бомбят, подписывали «Минские соглашения».

Передавали в российские музеи свое национальное наследство, якобы в аренду для экспозиции, открывали российские школы, чтобы не задевать права меньшинств. Изучали в школьной программе российских писателей, что насаждали комплекс второсортности и были очень далеки от паттернов украинской национальной идеи.

Мы доигрались до того, что теперь точно можем сказать, когда в этой игре выезжает российский танк на украинскую границу, и на какой минуте высаживается российский десант в Гостомеле. А еще – когда открываются пыточные и в лесах вырастают кладбища.

Россия не знает «стоп»-слова. И единственный выход – выгнать всех тех, кто заигрался, не видя суверенные границы другого государства. Это было понятно 24 февраля, это понятно и сейчас.

Поэтому все – и молодая женщина, и дедушка, и молодой парень берут в руки оружие. Не убивать, а отвоевывать свое право на жизнь, привлекать к ответственности убийц своих родных. А те, кто еще не взял, готовятся к этому. Готовятся потому, что это непросто.

Если в первом акте на стену повесили ружье, то в четвертом оно обязательно выстрелит. Это правило драматургии. Если солдат на войне берет в руки автомат, то он не будет хранить в нем конфеты или стрелять конфетти. Он будет убивать из этого ружья. Таково правило сохранения своей жизни на войне. А многих ли из нас учили убивать людей?

Ты живешь свою жизнь, учишься, работаешь, пишешь докторскую, открываешь бизнес, ездишь волонтером в деоккупированные города, отдыхаешь на выходных на даче, после работы идешь в фитнес-клуб, а среди недели – в кино с друзьями.

У родителей – золотая свадьба. У брата – первый ребенок. У самого – свидание.

А потом приходит повестка. Нет, не так. Снова приходит повестка. Потому, что ты уже ходил – не взяли. Отметили, сказали ждать. А сколько?

Успею ли я подготовиться к марафону до осени или и не начинать тренировку? Сходить ли на второе свидание с девушкой или избавить ее от обязанности провожать меня на фронт? Менять что-то в жизни? А дом разгромленный отстраивать? Повышение предлагают, соглашаться?

Снова ночной обстрел города. Может, утром мне будет уже все равно решать эти вопросы или нет. Может, утром меня уже не будет.

Знакомому три раза давали отсрочку. На четвертый – призвали. «Даже если бы снова отсрочили, настаивал бы сам, чтобы взяли. Ждать – хуже всего. Я – врач. В больнице, вынимая осколки из тел солдат, я борюсь с последствиями. На фронте я могу помочь этих последствий избежать», – рассказывает человек, сменивший скальпель на рацию радиста.

Другой знакомый пошел добровольцем в начале полномасштабного вторжения. Избежал душевных мук ожидания. Несколько раз прощался с жизнью. Получил ранение. Спасал других. Хоронил побратимов.

Контакт со смертью – это страшно. Но страшнее осознавать, что не будет возможности создать семью, родить детей. За эту возможность он на фронте. За право иметь будущее.

За что воюют российские солдаты? За унитаз, украденный из дома бабушки в селе? За электрочайник из пропускного пункта в Чернобыле? За мягкую игрушку ребенка, в которого они стреляли со спины? За окровавленный ноутбук, который достали из машины в расстрелянной эвакуационной колонне?..

Судьба украинца сейчас – быть в мире со своей жизнью, несмотря на то, что происходит. Мы готовы играть в долгую и как писал Василий Симоненко: «На цвинтарі розстріляних ілюзій уже немає місця для могил».

Пока Украине обещали новые поставки оружия, Киев в мае отбил атаку 7 аэробаллистических ракет «Кинжал», 13 баллистических ракет «Искандер», 65 крылатых ракет, 169 БПЛА.

Мы не просим за нас выиграть войну. Мы просим дать нам больше оружия.

Чем быстрее это случится, тем больше шансов у моего знакомого вернуться живым домой и сменить рацию радиста на скальпель и белый халат. Тем больше шансов, что судьба молодой женщины, дедушки и молодого парня обретет новый смысл после утраты родных.