Белоруска из Гданьска: «Даже мысленно не подхожу к границе – ни на секунду не хочу испытывать всепоглощающее чувство страха»

Минчанка Евгения (имя изменено по просьбе героини) вспоминает лето-2020, как и многие белорусы: выход из внутренней эмиграции, вера в то, что вместе получится что-то изменить, — а потом репрессии, задержание, арест без малого на год близкого человека и накапливающийся страх, из которого вытащила себя рывком.

— Я и раньше участвовала в протестах, но в 2020 году была совсем другая волна. Как будто долгое время я жила себе, не пересекаясь с государством: вы там себе — отдельно, а я живу свою жизнь, какую хочу. И вдруг стало ясно, когда мы выходили на улицы, нас было так много, мы смотрели друг другу в глаза, встречали очень разных, часто неожиданных людей — это то самое настоящее, то дыхание свободы, которого не хватало долгие годы.

Все это было одето в картинку выборов: хватит нахлобучивать неправду, мы выбрали другого человека, и мы все об этом знаем. Появилось ощущение расправленных плеч и прямой спины: я хочу так жить и готова об этом сказать, и мне — нам — легко об этом говорить.

«Мы вышли и с гордостью сказали: да, мы такие, и это наш выбор»

— Что стало триггером лично для меня? Наверное, как раз желание жить настоящей, не «нарисованной» жизнью. Мне кажется, для белорусов это вообще национальная история: нам очень долго нужно было быть и теми и теми, серенькими, незаметными, подстраиваться, чтобы выжить. А тут словно образовалась трещина в мирах, мы вышли и с гордостью сказали: да, мы такие, да, мы снимаем обувь перед тем, как встать на скамейку, да, мы, может быть наивно, встаем в женские «сцепки» напротив ОМОНа и не выбираем силовой вариант, — но это наш выбор, мы его не стыдимся и не будем скрывать. Невероятное чувство, даже сейчас — до слез.

Я очень благодарна Беларуси за то, что была причастна к этому — большему, чем смена политического строя, к открытому, прямому и смелому, заявлению о себе, без бахвальства, с достоинством и ощущением своей ценности. На мой взгляд, с белорусами произошел как раз такой квантовый скачок.

Хотя, конечно, репрессии в ответ на стремление поменять политический строй выглядят закономерными — но вот этой другой цели, не измеримой в политологическом смысле, я думаю, мы достигли.

После одного из маршей 2020-го Евгению задержали. Но каким-то чудом маме троих детей дали «административку» и штраф, а не сутки — хотя уже тогда соблюдение собственных законов систему мало заботило.

— Из худшего это было лучшее, — признается она, — я буквально сутки провела во всем этом. Например, мама семерых детей, которая со мной была, уехала в Жодино и ждала своего суда семь дней — а я всего день, и понимаю, что еще повезло. Когда вышла, не было чувства, что прожила какой-то такой опыт, о повторении которого невыносимо думать. Но было ощущение, что жить дальше можно и нужно, и важно быть тут, потому что вот-вот, и все сдвинется.

А потом стало очевидно, что режим устоял и ответил протестующим белорусам жесткими репрессиями. Арестовали одного из родных Евгении — и естественно, силовики изъяли из дома всю технику, где в том числе хранились заботливо рассортированные по годам снимки семьи, детей.

— Меня бы это, наверное, волновало меньше — но я видела, что репрессии только усиливаются, становятся жестче и жестче. На тот момент жила одна с детьми, и мне, конечно, было очень страшно: если меня арестовывают, что с ними будет? Хотя из фактического материала — ну, ходила я на все марши, а больше какой-то активности, социальной деятельности не было.

«Не было «последнего звоночка», но состояние ухудшалось с каждым днем»

И все же тревога не отпускала, наоборот, усиливалась. Евгения решила для себя, что нужно найти работу в Европе и уезжать — особых «подушек безопасности» не было, а рвануть с тремя детьми в белый свет, как в копеечку посчитала безрассудным.

— Я разговаривала с теми, кто уехал — кто где, как устроились, с какими трудностями столкнулись, что нравится. Как раз у моих друзей половина семьи была в Кракове, половина в Минске, и они собирались воссоединяться — думала было поехать к ним. Но как-то так совпало, что вот эти разговоры, social networking, рассылка резюме — дали результат, я прошла пять интервью и меня позвали на работу в Гданьск. Как раз еще действовала гуманитарная виза, а уже тут я переделывала документы на рабочие.

То есть не было такого «последнего звоночка», конкретно озвученной угрозы, что вот меня арестуют, а детей заберут. Но было абсолютно четкое понимание, что мое эмоциональное, психическое, физическое состояние ухудшается с каждым днем. На выходных я регулярно сваливалась в прямом смысле пластом, без сил, меня тошнило и никак не удавалось справиться, как-то улучшить свое состояние.

Как практикующий остеопат, Евгения понимала, что происходящее — результат неочевидного, но постоянного стресса, даже не страха, но ожидания того, что могут «прийти» в любой момент. «Может быть, если бы у меня были покрепче нервы и пофигизм, получилось бы не думать об этом, пока оно не случится. Но я так не могла, и осознавала, что единственный путь для меня — вырваться из атмосферы гнетущей тревоги, липкого страха».

—Уже здесь, в Гданьске, я встречаю много белорусов и слышу истории о том, как к человеку пришел один обыск, второй, и потом ему прямо сказали, что после третьего будет уголовное дело. Я бы, не дожидаясь второго «визита», свинтила в ту же ночь, а люди еще несколько месяцев собирались, дела заканчивали, думали — ехать, не ехать, — чуть нервно улыбается Евгения. — У меня, очевидно, другой градус чувствительности к происходящему, поэтому моя история, скорее, не про бегство от преследования, она больше бытовая.

«9 из 10 вопросов при переезде решала, обратившись в чат белорусов»

В Гданьске, говорит минчанка, ей повезло — со всем вообще.

— Здесь очень теплая диаспора, она большая, давнишняя. Многие готовы помочь — лично я девять из десяти вопросов при переезде решала, просто обратившись в чат белорусов Гданьска — всегда откликаются. Не знаю даже, как описать это чувство — словно невидимый марш, который где-то ходит, а ты его полноценная часть. Хотя понятно, что далеко не все переезжающие — суперидейные белорусы — кто-то за деньгами едет, за какими-то другими своими целями.

Здесь тоже так сложилось, по стечению счастливых обстоятельств, что сразу был круг общения людей, которых раньше, в Минске, знала не очень близко, но мы были из одного поля. Примерно семей пять я сразу насчитала, с кем очень легко, приятно и близко коммуницировала — и это, конечно, просто невероятная поддержка, которая помогает освоиться в новом, незнакомом месте. Потому что я видела людей, которым после переезда буквально пришлось начать все с нуля, ухудшив и материальные условия, и социальные связи — у меня получилось все наоборот.

Относительно легко адаптируются в Польше и дети — несмотря на то, что в Минске они не учились в государственных школах, а ходили в семейные кооперации, а тут пришлось перестраиваться на школьное обучение — но все же, благодаря очень доброжелательной атмосфере в польских школах, процесс привыкания идет. «Конечно, им не все нравится, кто-то хотел бы вернуться в камерную свою обстановку, но в целом — все неплохо», — отмечает Евгения.

В Гданьске не так много беженцев из Украины, как, скажем, в Кракове, но каждый день в городе можно услышать русскую и украинскую речь, а местные волонтеры из Гданьска и Сопота всегда готовы помочь — и украинцам, и белорусам.

— Очень много для этого делает городская администрация. Я только недавно узнала, что предыдущий мэр Гданьска, который очень сильно преобразил город (например, благодаря ему тут проложено огромное количество велодорожек — все Трехградье можно проехать на велике, и это очень меняет облик города и ощущение человека в нем — мне кажется, здесь очень европейская атмосфера), — так вот, он был белорусом.

Тут еще с 80-х годов прошлого века есть «Белорусская хатка», а в чате белорусов в Гданьске 3900 человек — то есть, даже не деревня, а целый агрогородок. Конечно, тут есть и тема IT — можно сказать, Гданьск — мечта айтишника, море, город без агрессивной промышленности, тусовочный, красивый, со своей особой историей… В общем, у меня как-то сразу сложилась с ним любовь.

К тому же белорусская диаспора, рассказывает минчанка, здесь живая и активная. Есть даже разветвления по видам деятельности, работает давняя штаб-квартира «Беларускай хаткі» в Гданьске, а есть молодое, созданное после 2020-го Stowarzyszenie Białorusinów na Pomorzu в Сопоте, — и они регулярно проводят встречи, концерты, акции солидарности белорусов.

«Даже мысленно не подхожу к границе»

На вопрос, чего не хватает вдали от дома, Евгения задумывается.

— Не знаю, может быть, пока еще я нахожусь в эйфории, но пока чувствую, что по разным параметрам серьезно улучшила свою жизнь. В Минске приходилось возить детей в три разные точки на занятия, не было той работы, которая позволяла бы не выматываться, — а здесь получилось все это найти, пусть и не в идеале. Я живу в очень красивом месте, в прекрасном доме, между морем и лесом, у меня работа, которая нравится и не «сжирает» все силы и время.

И, возможно, главное — ощущение безопасности (белорусы поймут, о чем я). Словом, сейчас у меня период очень долгого выдоха, я перенахожу себя в нормальных, базовых человеческих условиях — за эти полгода, честно говоря, еще даже не начала скучать. Нет такого, что здесь все не то и хочу всеми фибрами в Беларусь.

Пока даже мысленно не подхожу к границе, потому что ни на секунду больше не хочу испытывать то всепоглощающее чувство страха, когда знакомых и незнакомых тебе людей продолжают преследовать за фото двухгодичной давности. А в Беларуси все в стрессе —потому что когда за стенами твоей квартиры творится насилие, по-другому быть не может.

Но душой я с Беларусью точно: Беларусь у меня в сердце, а я в ее сердце, потому что это всегда двусторонний процесс.

Читая новости с родины, ощущаю сочувствие, как к людям, которые находятся в плену. Это не жалость, но сопереживание: ты очень четко понимаешь, что ситуация насилия висит в воздухе и проникает сквозь кожу. Люди, конечно, могут адаптироваться и к этому. А я, поскольку уже не в ситуации насилия, у меня больше ресурсов и сил, могу дать поддержку и ищу способы ее оказывать.

Иногда достаточно даже не суперактивной помощи, а просто внимания и понимания, чтобы человек не чувствовал себя жертвой.